Гость второй книжной выставки-ярмарки «Тверской переплет» – Владимир Шаров
В Твери завершилось одно из главных литературных событий года Верхневолжья. Оно было организовано газетой «Тверская Жизнь» и областной библиотекой имени Горького и поддержано правительством региона.
«Тверской переплет» собрал более трех тысяч посетителей
Выставка-ярмарка привлекла людей всех возрастов не только разнообразными мастер-классами и великолепными книгами, которые привезли московские и тверские издательства. «Тверской переплет» дал возможность увидеть вблизи любимого писателя, послушать его, задать вопросы, попросить автограф.
Надо написать себя
На второй день работы выставки-ярмарки в Славянском зале прошла встреча известного романиста Владимира Шарова с читателями. Ее вела руководитель библиотечного Центра книги и чтения Галина Егорова.
– Сегодня я буду рассказывать о больной теме – памяти, – так начал свое выступление Владимир Шаров. – По образованию я историк, занимался русской медиевистикой, диссертацию защищал по правлению Ивана Грозного и Смутному времени. Я продолжаю писать работы по истории, но они находятся на пересечении науки и эссеистики. Не так давно вышла моя статья о переписке Грозного с Андреем Курбским, но все-таки у меня другой способ говорить о прошлом.
Память человеческая – вещь эшелонированная, она по-разному защищается и поддерживается в обществе. В человеке существует потребность фиксировать события дня. Гимназистки, курсистки с детства вели дневники, чрезвычайно подробно, часто великолепно написанные.
Когда люди по вечерам пишут свой дневник, восприятие событий отличается от того, каким оно было в момент проживания. Другие вещи выходят на авансцену и кажутся главными или, наоборот, отступают в тень. Дневниковое восприятие жизни не такое, как в литературе. Дневники важны для того, чтобы разобраться, что в жизни важно, что второстепенно.
В 30-е годы прошлого века в Америке десятки тысяч переписчиков записывали воспоминания стариков, которые жили при рабстве и помнили Гражданскую войну. Благодаря этому для будущего сохранились миллиарды бесценных страниц.
У нас подобных документов осталось бесконечно мало. Убегая в эмиграцию, стараясь избежать ареста, люди жгли собственные архивы. Но память уничтожалась не только таким образом. Когда начались массовые аресты, когда выяснилось, что детей бывших дворян, купцов, чиновников не берут в вузы, родители, опасаясь, что отпрыски брякнут в школе что-нибудь не то, стали рассказывать им выдуманные истории своей жизни. Привести подробности они не могли, поэтому рассказывали лишенные запаха и красок усредненные вещи. Так погибал и этот пласт памяти. Ведь память не только в том, как она записана, но и как рассказана.
Жизнь семьи длится примерно полтора века. Если повезет, если живы дедушки и бабушки, которые рассказали то, что слышали в детстве от своих дедушек и бабушек. Именно это и дает возможность сказать, что мы принадлежим к той или иной культуре.
– Как начался ваш роман «Возвращение в Египет»?
– С того, как однажды я вышел из редакции «Знамени». Надо сказать, что с этим журналом меня связывают более чем 20-летние дружеские отношения. Когда я пишу, знаю, что туда отнесу свои вещи.
Так вот, вышел я из редакции и увидел на подъезде надпись, которой вчера еще не было, – «Народный архив». Зайдя туда, узнал, что несколько энтузиастов из историко-архивного института принимают от граждан письма, дневники, мемуары и другие семейные документы, ставшие им не нужными. Чаще всего, переезжая из квартиры в квартиру, люди все эти бумаги с собой не берут, особенно если старики умерли.
Государственные архивы крайне элитарны, они принимают далеко не все. Фонды просто так не создаются и не описываются. Чтобы сберечь от забвения истории семей, историки, которым интересна жизнь обычных людей, создали этот проект.
Мне выделили комнатку, и я стал туда ходить, не зная, что все это в итоге выльется в роман. Я не пишу то, что знаю. Мне это неинтересно. Роман для меня – это попытка понять то, что я не понимаю. Особенность нашего народа в том, что мы не способны себя понять, предварительно себя не написав.
Потом в народном архиве накопилось много фондов, и их передали в архив Москвы. По правилам дела и документы неописанными не выдаются. И прочесть все это можно будет через сто или двести лет. Все описывается медленно, когда до них дойдут руки, не знает никто.
– «Знамя» – журнал либеральный. Считаете вы себя либералом?
– Вне всяких сомнений, я либерал. В Библии, если судить по Исходу, невозможно спастись, выйти из Египта, перейти через Красное море, дойти до Земли обетованной иначе, чем в народе. Он те меха, в которых только и может, не проливаясь и не исчезая, существовать культура. Жизнь одного человека коротка, и для него многое невозможно. А народ может сохранить культуру, за исключением тех моментов беспамятства, о котором я говорил, – когда гибнут люди, а вместе с ними их воспоминания, архивы, дневники.
Но мне во всех отношениях близка и понятна точка зрения, что одна человеческая душа Богу важнее, чем весь остальной мир. Мне кажется, что народ, конфессия – это результат компромисса людей, бесконечно не похожих друг на друга. Они объединились и сумели сговориться между собой, чтобы сохранять культуру. Но один человек бесконечно сложнее любого народа, более подвижный, текучий. Мне интереснее думать об отдельных людях, но пишу я больше об общностях.
– Как вы относитесь к тому, что в Орле недавно установили памятник Грозному?
– Отвечу как историк, который занимался этим временем: резко отрицательно. Кроме наших оценок есть исторические источники, в частности, писцовые книги. В них записывалось, сколько земли обработано, сколько людей живет. Так вот, согласно этим данным, население в центре страны уменьшилось в два раза. Никакие войны и никакие погромы к таким последствиям не приводили. Это была абсолютная катастрофа для страны. Одно из самых трагичных для населения царствований.
– В одном интервью вы рекомендовали читать Кафку. Почему именно его?
– Кафка для меня один из самых важных писателей. В том, как он пишет, есть бесконечная тяжесть, томительность и безысходность власти. Она настолько чужая и непонятная, что никак не получается ее увидеть, понять, сговориться с ней. Она давит и давит так, что уже не выбраться. А когда давление превышает определенную меру, человек гибнет. Кафка, как никто другой в XX веке, описал эту невозможность выбраться.
– Есть ли у вас в соцсетях свой аккаунт?
– За свою жизнь я не отправил ни одного электронного письма. Я умею только включать и выключать компьютер. Если мне нужны какие-то справки, дети находят их для меня в Интернете. А пишу я так: вчерне печатаю на машинке, потом правлю от руки между строк и на полях. Когда становится мало что понятно, перепечатываю, и так раз 10 или 15.
– Ваше определение патриотизма.
– Человек должен уважать культуру, к которой он принадлежит, но главное – вести себя как человек. Дальше все строится само собой.
– Хватает вам писательских гонораров на жизнь?
– У меня их практически нет. В 90-е годы меня выручали лекции по истории, которые я читал в Гарварде и других университетах. А сейчас по-настоящему мне платят только за переводы.
– Какие современные писатели вам близки и интересны?
– На стенде издательства «АрсисБукс» представлен сильный прозаик Александр Григоренко. Очень хорошо отношусь к Людмиле Улицкой. Есть люди, которые улучшают мироздание. Это Дима Быков. От него огромная польза добра и для литературы, и для людей. Литература всесильная и оригинальная, вне всякого сомнения, сейчас есть.
– Вы как-то сказали, что каждый ваш роман является продолжением предыдущего. Что нам ждать после «Возвращения в Египет»?
– Другой роман. После того как сдашь роман в печать, ты вычерпанный колодец, в который начинает постепенно собираться относительно чистая вода, без отходов производства. Обычно я сразу начинаю писать следующий роман, но были между ними и провалы по году-полтора, когда я ничего не делал. Это максимально печальные и тоскливые периоды жизни. Сейчас их нет, работаю без зазора. Я благодарен судьбе, что это оказалось возможным.
Досье
Владимир Шаров, советский и российский писатель, эссеист, кандидат исторических наук, родился в 1952 году в Москве. Трижды становился лауреатом премии фонда «Знамя». В 2014 году стал лауреатом премии «Русский Букер», на которую был выдвинут Тверской библиотекой имени Горького.
Дебютировал как поэт в 1980 году в журнале «Новый мир». Первый роман «След в след: Хроника одного рода в мыслях, комментариях и основных датах» был опубликован в журнале «Урал» в 1991 году.
Несколько переизданий выдержали романы «Репетиции» (1992), «До и во время» (1993), «Мне ли не пожалеть» (1995), «Воскрешение Лазаря» (2002). В 1998 году вышел в свет роман «Старая девочка», в 2008 году – «Будьте как дети», вошедший в короткий список премии «Большая книга» и объявленный в 2014 году «Книгой года».
В 2013 году издано «Возвращение в Египет». Над каждым романом автор работает по шесть-семь лет.
Просмотров: 6620